Что доказал Егор Летов? Ко дню памяти творца

Егор Летов — фигура, что там говорить, одиозная и спорная. Его творчество с равной силой и убедительностью вызывает как брезгливое неприятие, так и оголтелое восхищение. Бесспорно одно — в отечественном рок-пространстве вряд ли найдется столь необычный и одновременно последовательный персонаж.

Лично для меня Летов — не панк, не «вечный революционер», не икона «андеграунда». Прежде всего, он Настоящий Творец — всё, что он делал и ценил в этой жизни, было Творчеством — Творчеством вне всяких рамок, условностей и представлений — Творчеством живым, развивающимся, деятельным.

Иной подход к Летову не даст понять, почему он с оголтелой легкостью менял свои политические и эстетические пристрастия. Ведь как Творец он оставался верен себе, а точнее — тому животворному и животрепещущему роднику, из которого появляется НОВОЕ.

Летов создал немало творческих прецедентов. О них мы и поговорим ниже. 1. Слава в обход

Во-первых, он доказал, что можно работать и добиваться внушающих результатов в любой обстановке, любыми средствами и не изменять себе в главном. Стать всенародно известным, не имея нормальной аппаратуры, условий для записи и финансовых средств, находясь вне сферы каких бы то ни было СМИ. Даже в 1998 году, когда я вёл на одном из Киевских FM-радио цикл передач про Летова, это казалось маленькой революцией.

Правда, чтобы достичь столь впечатляющих результатов, Егору пришлось положить на алтарь творчества всю свою жизнь без остатка — провести большую ее часть в бегах и скитаниях по чужим квартирам. Более-менее нормальный образ жизни (женился, купил квартиру, оборудовал студию звукозаписи) Летов стал вести лишь на пороге XXI века, но прожил так, как известно, недолго. По парадоксальному стечению обстоятельств в конце жизни на него обратили внимание и СМИ — альбом «Долгая Счастливая Жизнь» попал в раскрутку «Нашего радио». 2. Звук

Это сейчас панк-рок — явление привычное и банальное. А в начале 1980-х все подпольные советские рокеры мечтали записаться получше и почище. Летов поступил более оригинально, чем его собратья, а именно: следуя афоризму О. Уайльда, превратил недостаток в достоинство.

Так называемое «поносное» звучание ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ надолго стало фирменным знаком группы, позволяющим угадать ее «с первых трех нот». Чудовищно «грязный» саунд целиком искупался лихостью, отчаянностью и вдохновенностью исполнения. Это был редчайший пример того, как содержание и драйв оправдывает любую, даже самую примитивную, форму. Мало того — дилетантская, но искренняя форма приобрела здесь самостоятельную эстетическую ценность.

Впрочем, успех столь ужасающего звучания поневоле оказал и дурное влияние на отечественных панков. Дибров как-то разумно подметил, что невольная вина Гребенщикова была в том, что он распространил среди молодых рок-групп мнение, что писать непонятно — это круто. Егор Летов и его сибирская компания, по моему мнению, сделали подобной аксиомой для панк-рока «абывсеравнокакое» звучание. Стало считаться, что достаточно проорать под расстроенную гитару несколько матерных слов — и это можно считать панком. Но ведь Летов на своем примере как раз показывал обратное — важно не КАК ты играешь, а ЗАЧЕМ.

Уже в 1990 году он поражает привыкшую к «рёву» толпу поклонников, почти «камерным» звучанием альбома «Прыг-Скок», спустя три года «психоделическим» альбомом «Сто Лет Одиночества», а еще спустя три года прямо-таки советски-героическим звуком альбома «Солнцеворот». Егор представлял собой ту редкую разновидность творцов, которые способны не сидеть в удачно найденной нише (как в анекдоте про акына, нашедшего «свою струну»), а постоянно удивлять слушателя. И хотя последние записи ГРАЖДАНСКОЙ ОБОРОНЫ были не столь «революционны», финальный диск «Зачем снятся сны» оказался весьма убедительной и показательной квинтэссенцией всего наработанного ранее. 3. Голос

Но самой характерной звуковой составляющей ГО, безусловно, является тембр голоса и манера пения самого Летова. Этот по-настоящему «мужской» потусторонний голос, напоминающий то рев загнанного зверя, то завывание ветра в печной трубе, прорывается как бы откуда-то изнутри, из самых дремучих глубин человеческого «динамика».

Кажется, исполни Летов таким голосом «В лесу родилась елочка», и даже эта легкомысленная песенка обрастет новыми интонациями, измерениями и смыслами. Наиболее ярко эта особенность Летовского исполнения проявилась в двух почти «зеркальных» проектах — альбоме «Звездопад» (где Летов исполнил чужие песни советского периода) и «Трибьюте» (где другие рокеры перепели творения Егора). Если в «Трибьюте» подавляющее большинство песен потеряло всяческий дух, то в «Звездопаде» даже изначально «эстрадные» вещи («На дальней станции сойду», «Ветер северный», «Солнце взойдет») зазвучали по-особенному — глубже, что ли. 4. Слова

Убедить постороннего человека, любящего высокую поэзию, в том, что творчество Егора Летова эта самая поэзия и есть — занятие не из легких. Первые же случайно услышанные куски (особенно из раннего творчества) способны вызвать у такого любителя настоящий шок — настолько тексты песен ГО эпатажны и причудливы. Что же, Летов потратил немало усилий, чтобы сделать «неудобным» для «мирного жителя» не только звук, но и слова. Избранная в начале Егором «панковская идея» ничего иного и не предполагала.

Однако из этого совершенно не следует, что песни ГО были простым издевательством над слушателем подзаборного недоучки-хулигана. Летов, как мало кто из рокеров, отличался поистине «всеядностью» в плане потребления разнообразных культурных ценностей. В плане аллюзий и цитирований песни ГО уступают разве что песням эрудита БГ.

«Человек, который хочет создать нечто оригинальное, просто обязан быть начитанным и наслушанным, чтобы не изобретать велосипед», — приблизительно так высказывался сам Егор, в доме которого стояли несколько постоянно работающих телевизоров, а подавляющее большинство денег тратилось на книги и диски. Да и само создание группы Летов объяснял теорией «переполненного стакана», когда информационная перенасыщенность толкает человека на творческую переработку накопленного.

В итоге в словах Егора Летова поразительно перемешивались и элементы эпатажа (матерщина, физиологичность, практически, исчезнувшие в 1990-х), и политическая плакатность, и исковерканные в стиле футуристов словечки и обороты, и парадоксальный прихотливый «поток сознания». Вот хотя бы отрывок текста из ранней песни «Попс», где есть почти все составляющие:

«Под каблуками хрустит сверчок, / Враги народа бредут в ночи, / Под нашими ногами земли клочок / Стремительно тает под напором мочи / Какая попсня! / Вырубите нах!!!»

Постепенно абсурдно-наивные и эпатажно-декларативные стихи становились всё сочнее, глубже и отточеннее, пока где-то к середине 1990-х не обрели черты зрелой и оригинальной поэзии. 5. Игра всерьёз

Меня всегда удивляло умение Летова сочетать оголтелость и одержимость с некоей отстраненностью. Одна часть Егора искренне и откровенно вживалась в роль, а вторая с хладнокровностью ученого-мизантропа наблюдала за первой и контролировала ее. Поэтому ужасающий поток сознания, прихотливые образы, невозможные метафоры не распадались на жалкие лоскутки, а сливались в один цельный посыл.

Конструктор и испытатель, сценарист и актер в одном лице — вот важная особенность, без которой творчество Летова нельзя понять адекватно. Именно поэтому одни считали Егора увлекающимся и отвязным беспредельщиком, а другие — хитрым и расчетливым планировщиком.

Из интервью с Е. Летовым: — Получается все твои радикальные перемены — просто смена игрушек? — В каком-то смысле да. Но звучит это очень цинично. А к игрушкам я никогда цинично не относился.

Летов — это тот самый «бунтующий человек» Камю, поющий гимн свободе — не той, которая с застывшим лицом держит такой же застывший факел, а той, которая есть животрепещущее пламя, не дающее косному миру скатиться в пучину энтропии — тепловой смерти.

Свобода — не «жги-гуляй», не богиня, и уж тем более не Бог, это — принцип, метод действия, развитие, НАСТОЯЩАЯ жизнь — прекрасная и безграничная. И если ты Творец, то главное — как можно естественнее и искреннее отображать те или иные стороны бытия. И здесь безразлично, «правый» ты или «левый», «панк» или «хиппи» — главное, «поймать за хвост» вот это настоящее, а настоящее, по Летову, всегда прекрасно, будь это даже самое черное отчаяние.

Е. Летов: Я не настолько нищий Чтобы быть всегда лишь самим собой И меня непременно повсюду Несметное множество…

Когда на сайте ГО обсуждался проект памятника Летову, я предлагал совместить на черном камне тушканчика с обложки альбома «Прыг-Скок» с цитатой из Г. Сковороды — «Мир ловил его, да не поймал». Но, наверное, это было бы слишком патетично…